Итак, открывались теперь передо мною врата неба, которые прежде были заперты крепчайшими засовами и не давали мне переступить порог.

Затем я оделся, подошел к порогу синагоги и простерся на нем, причем привратник поддерживал мою голову. И вот все выходящие из синагоги стали переступать через меня...

Когда все кончилось и никого уже не оставалось, кто был все время около меня, я вернулся домой". То, чего так долго дожидались руководители общины, свершилось.

В общине опять царил мир и порядок. Блудный сын вернулся, раскаялся и больше никогда не будет смущать умы прихожан.

Долготерпение раввинов было вознаграждено удавшейся на славу церемонией в синагоге. Они испытывали удовлетворение и оттого, что их расчет, как сломить отступника, достиг цели.

А в это же самое время Уриэль Дакоста писал свои последние строки, изливая весь гнев наболевшей души на своих преследователей и ненавистников. В полных горечи страстных словах он клеймил "преступнейших из смертных и отцов всяческой лжи" за то, что они стремятся лишить людей возможности разумно рассуждать, за то, что они пытаются погасить свет разума, оставив человечество навечно в царстве невежества и тьмы.

Торжествующим победу раввинам он бросал в лицо слова о правоте своего дела, ибо верил в то, что истина не в богословских трактатах, утверждающих божественный характер религии, а, напротив, в критическом анализе религиозных учений, в выявлении земного характера всякой религии. Когда была дописана последняя строчка печальной исповеди Уриэля Дакосты, он ушел из жизни.

Ушел потому, что не мог смириться с ложью и ханжеством, с невежеством и мракобесием мира, в котором ему довелось жить. Раввины рано торжествовали.

Последнее слово осталось за ним.

<<< Назад

Кампанелла, Дакоста  |  Происхождение жизни и эволюция [домой]